Льюис Кэрролл
Общество сестёр и младших братьев, близость ласковой мамы и высокообразованного, справедливого и глубоко уважаемого Папы, чистота и защищённость этого мира — вот с каким багажом отправится Чарльз во взрослую жизнь, сменив малую скорлупу на скорлупу побольше. Всё было при нём: представительный вид, почти шесть футов росту, сухощавое сложение, правильные черты красивого полного лица. Он был неизменно опрятно одет, в цилиндре и, как всегда, с полным комплектом зимних и летних перчаток.
Пройдёт немного времени — и Чарльз Лютвидж Доджсон станет оксфордским преподавателем математики в колледже Крайст-Чёрч (в переводе «Дом Христа»). В этот дом он вступил девятнадцатилетним юношей, а оставил его шестидесятишестилетним старцем. 47 призрачных лет будет мириться его уклончивая, педантичная холостяцкая натура с унылой будничностью допотопного колледжа. Прославившийся на весь мир автор «Алисы в стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье» всю свою жизнь тяготел к техническим новшествам и усовершенствованиям, обожал головоломки и время от времени публиковал труды по математике. Кроме этого он довольно сносно рисовал. Но, пожалуй, самым страстным увлечением его жизни оставалась фотография. Почти четверть века (с 1856 до 1880 года) Чарльз Лютвидж Доджсон проведёт с фотоаппаратом в руках и будет признан лучшим фотографом 19 века, снимавшим детей.
«Камера с объективом и прочим будет стоить фунтов 15, не менее», — запишет он в своём дневнике в 1856 году. И позже: «Это моя единственная забава, и, я полагаю, она заслуживает серьёзного отношения».
С мая 1856 по июль 1880 года он с таким рвением отдавался фотографии, что трудно вообразить, когда он успевал прилежно исполнять преподавательские обязанности и писать книги об Алисе, не говоря уже о неиссякаемом потоке литературных и математических публикаций. Естественность — вот черта, которую Кэрролл внесёт в этот новый вид искусства. Первые фотографии он делал в Крайст-Чёрч, в своей квартире или в квартире декана. Иногда снимал случайное помещение. Въехав в 1868 году в роскошные апартаменты в северо-западном углу Тома Квода, он добился разрешения построить на крыше фотостудию. Одна из его многочисленных юных натурщиц, Эвелин Хэтч, вспоминала: «...из Тома Квода по тёмной дубовой лестнице поднимались в студию на верхнем этаже его квартиры. Запах некоторых химикалий и сейчас приводит мне на память таинственный тёмный чулан, где он проявлял пластины, гардеробную с причудливыми костюмами и почти молитвенный ритуал выбора позы, чему уделялось огромное внимание...» Алиса Лидделл, прототип той самой знаменитой Алисы из «Страны Чудес», на склоне лет рассказывала сыну: «Гораздо интереснее, чем фотографироваться, было получить допуск в тёмную комнату и смотреть, как он проявляет большие стеклянные пластины».
Дневные часы своей жизни (и это продолжалось 24 года!) в основном отдавались фотографии: работа с камерой, проявление и печатание снимков, поиски сюжетов и натурщиков. «Спокойнейший и самый застенчивый из взрослых людей после Дядюшки Римуса», каким он предстал перед Марком Твеном в их единственную встречу, Льюис Кэрролл в качестве фотографа был невыносим: он не останавливался ни перед чем, преследуя две цели: заполучить в натурщики либо знаменитость, либо прелестных детей. Сохранившиеся до наших дней фотоснимки, безусловно, оправдывают его рвение. Четверть века прилежных занятий фотографией помогли застенчивому, страдавшему заиканием человеку быть вхожим в весьма высокие сферы общества и снискать внимание сильных мира сего.
В апреле 1856 года в жизни Кэрролла произошло знаменательное событие — он влюбился. Алиса стала первой и главной героиней его пожизненной привязанности к детям, в чьём обществе он переставал заикаться, снова вдыхал ветерок над пшеничным полем в Дэрсбери и открывал Страну Чудес. В этом было счастье его жизни. Он поклонялся образу, воплотившемуся сперва в Алисе Лидделл, потом в веренице других детей, а то и во многих сразу. Эта драгоценная суть жизни оставалась с ним до конца, когда в возрасте 66 лет он умирал одинокий и утомлённый трудами.
Кэрролл никогда не скрывал своей привязанности к детям — напротив, он был предельно откровенен. Дети вырастали — и уходила привязанность. «Я думаю, наверное, в девяти случаях из десяти моя дружба с детьми терпела крушение в тот решающий момент, „когда ручеёк вливается в реку“, и мой недавно такой близкий друг превращался в ничем не примечательного знакомого, с которым не было никакого желания увидеться вновь». Так произошло и с Алисой Лидделл: его нежное чувство к ней круто пошло на убыль после публикации книги и совершенно иссякло, когда она вышла замуж.
На летние каникулы Кэрролл обычно уезжал к морю. Он никогда не купался. Изо дня в день сочинял, совершал далёкие прогулки и обязательно заводил дружбу с малышами. В купе или на прогулке Кэрролл всегда имел под рукой игры-головоломки для развлечения своих маленьких приятельниц, а на пляж прихватывал булавки, чтобы малышки могли подколоть юбочки, иногда весьма пышные, когда им захочется пошлёпать босиком по воде. «Кажется, я мог бы, если бы захотел, каждый день заводить дружбу сразу с несколькими прелестными детьми. В этот приезд на море я, как никогда прежде, подружился со столькими детьми! Вот список: Минни, Луи, Эдит, Энни и Люси Уодди; Марджи, Рут, Дора, Элен, Мод Даймс; Эдит Блэкмор; Виолетта Вудеруф; Мейбл Бертон; Эмили, Виолетта Гордон; Роза Уичер; Алиса, Агнеса, Эвелина, Джесси Гулл; Грейс, Мод, Нелли Белл; Агнеса, Грацилия Смит. И это ещё не всё...»
Этот обаятельный, чудаковатый, знаменитый человек доставлял множеству детишек радость, баловал и забавлял их, но отбирал своих друзей весьма тщательно: живых, с привлекательной внешностью и обязательно своего круга. Только законченный эгоцентрист, при всём его благочестии, мог в такой степени домогаться детского общества. По масштабам (в границах своего, разумеется, круга) и неиссякаемости чувства (до самой смерти) Кэрролл может сравниться разве только с Дон Жуаном. Он вёл себя крайне осторожно, величал себя «старым холостяком», но время от времени увлечения грозили перерасти в более глубокое чувство. Дети вдохновляли его на творчество, как литературное, так и в фотографии. Однако в июле 1880 года Кэрролл решительно и навсегда оставил фотографию.
Причины его решения до сих пор не ясны. Предполагали, что ему не нравилась новая «сухая техника» фотографирования. Но вряд ли это, как и бремя писательского труда, может объяснить, почему он вдруг оставил увлечение, которому отдал чуть ли не половину жизни.
По материалам ФотоЛюкс
