Режиссер-минималист, которого критики за глаза окрестили лидером новой российской режиссуры, выпустил спектакль на Малой сцене Театра наций. Все основные признаки его стиля на месте — скупые декорации, аскетичная манера актерской игры, упорное дистанцирование от зрителя. Главная неожиданность — тема: до этого момента Волкострелова мало интересовала классика, тем более музыкальная. Даже если вы не жалуете радикальную режиссуру, сходите на «Русскiй романсъ» хотя бы из любопытства. Скучно не будет точно.
«Русскiй романсъ». Автор: Сергей Петров
Во-первых, никакой сцены. Все пространство — зрительное. Малый зал превратился в березовую рощу (художник — Ксения Перетрухина), в которую органично вписаны стулья, микрофоны, рояль. Прием убедительный: находясь от участников действия на расстоянии вытянутой руки, зритель поневоле становится внимательнее и тише. И в конечном итоге, действительно, пытается решить для себя: «Волкострелов» — это шарлатанство или концепция, нравится или все-таки нет.
Итак, три молодые девушки в неприметной одежде и хипстерских ботинках встают к микрофонам и начинают отстраненно произносить первые строчки романсов: «Я вновь пред тобою…», «Я вас любил…», «Я встретил вас…», «Растворил я окно…». Звучит нежно и абсолютно не ко времени. Культура ушла вместе с веком. Впрочем, Волкострелов и не пытается ее реанимировать, он любуется ею издали. Из нашего суетного сегодня, в котором домашнее музицирование кажется какой-то невероятной роскошью, а любовные признания и прочие сантименты — блажью.
«Русскiй романсъ». Автор: Сергей Петров
Актрис в спектакле всего три, между тем зритель отчетливо слышит четвертую — «Мне очень хотелось бы быть здесь. Но меня нет». Одна из героинь — призрак, видение. Очень точная метафора для ушедшей культуры, которая, однако, отзывается в подсознании. Мы ведь все это помним — все эти рояли, белые платья, зонтики от солнца, неспешные вечера и стихи в девичьих альбомах. Отсюда — сцена, в которой актрисы зачитывают письма друг друга, рассуждают, что такое романс сегодня.
Где-то на половине спектакля они уходят, чтобы вернуться трепетными барышнями из XIX века — с прическами, в кремовых летящих нарядах. Теперь они уже не произносят текстов, они поют. Непрофессионально, временами даже чуть фальшивя, зато с нездешней обескураживающей пылкостью и обливаясь слезами.
В финале с колосников на них (и на зрителей) сыпятся белые конверты. В каждом — текст романсов, написанный от руки. Красиво невероятно, при этом просто. Вообще стоит отметить образцово-показательное чувство меры и такт, которые продемонстрировал Волкострелов в новой работе. Благодаря этому затеянный им «разговор» о смерти (человека, культуры, отдельного жанра), без сомнения, состоялся.
