Андрей Жолдак эпатировал московскую публику спектаклем по знаменитой алко-поэме Венедикта Ерофеева.
«Москва-Петушки»:. Источник: «Москва-Петушки»:. Автор: «Москва-Петушки»:
Четырехчасовой спектакль Жолдака московским театралам, как и питерским (спектакль поставлен на сцене театра «Балтийский дом») показался испытанием на прочность. Подробное исследование метафизики русского народного пьянства, вышедшее в
Главную примету авторского стиля (Ерофеев о самом низком писал поэтическим языком) Жолдак как будто стер. Низость у него торжествует не только на земле, но и на небе. Так, ангел у него оказывается базарной бабой, страшно и гадко матерящейся, опрокидывающей бутылку за бутылкой и стирающей грязное белье, стоя в одном лифчике. Пьяные рабочие испражняются прямо на сцене, сомнительные девицы-участницы бесконечного застолья заливают сцену рвотными массами, а сам Венечка играет смычком от скрипки на огурце, засунутом в рот неизвестной женщине с начесом на голове. Кроме этого, на сцене то и дело мелькает оскаленное чучело рыжей лисицы, плещутся полиэтиленовые черные волны, кряхтит высохшее дерево.
Множество неоднозначных символов и неведомых обывателю радикальных подсмыслов кружат голову, образуют странный мистический водоворот, в котором исчезает привычный Ерофеев. Жолдак ставит о себе и для себя. Он подводит ерофеевскую поэму к личному знаменателю. И это несмотря на тот факт, что авторский текст присутствует в спектакле чуть ли не до буквы. У Жолдака героя алкоголика-интеллектуала Венечку играют сразу двое актеров. Любимец Някрошюса литовец Владас Багдонас отвечает за «лирику», а актер Леонид Алимов за «физику», точнее, физиологию. Если первый представляет себе буфетчиц в образе балерин, а пьяных проституток как ангелов, то второй грубо и гадко ругается, пускает слюни и совершает шокирующие непотребства. Визуализированное раздвоение личности подчеркивает ненормальность происходящего.
«Москва-Петушки»:. Источник: «Москва-Петушки»:. Автор: «Москва-Петушки»:
Конечно, всю эту жутковатую, терроризирующую сознание абстракцию выдержит далеко не каждый зритель (многие уходили еще до антракта). Но тем, кто отважится, непременно будет, о чем подумать. Режиссер и его резюме (тотальная невозможность не счастья даже, но покоя) бесчеловечны. Но вот вопрос — можем ли мы что-то противопоставить ему в ответ?