История одной семьи, поданная в контексте истории земли как таковой. Новый фильм классика Терренса Малика («Тонкая красная линия») — обладатель главного приза в Каннах.

«Золотая пальмовая ветвь» мало что добавила к репутации триумфатора Терренса Малика. Ведь его творчество как в 1970-х поставили на полку с классиками, так с тех пор и резервируют место в вечности для каждого его нового опуса. Режиссер ожиданий не обманывает: снимает с солидными перерывами, от 5 до 20 лет. Работает с большой формой, наполняет произведение философией и мыслит в масштабах вселенной, если не шире. Да еще и прячется от людей, заявляя, что сказать ему кроме того, что мы видим на экране, нечего. Вместо автора к толпе выходят его актеры. В случае с «Древом» — Брэд Питт.

С Маликом, кстати, пока картина не закончена, никогда не угадаешь, насколько крупна твоя роль. Шон Пенн небось тоже надеялся, что играет одного из центральных персонажей. Но на деле ключевым оказался образ его героя в детстве, а эту роль сыграл юный Хантер Маккракен. Мальчик в фильме по возрасту примерно ровесник режиссеру, он рос в 1950-е, и многие усматривают в «Древе жизни» автобиографические мотивы. Половину сюжета картины составляют воспоминания о том, как герой ребенком жил с родителями и младшими братьями в типичном американском пригороде с опрятным домиком и зеленой лужайкой. Родителей сыграли Брэд Питт и Джессика Частейн. Отец строг — Питт для убедительности надевает очки и раздает сыновьям тумаки. Мать добра как ангел и поэтически воспаряет над лужайкой. Бабочки садятся маме на плечо, шелест листвы нашептывает секреты мироздания.

Параллельно взрослению индивидуума движется вторая половина истории — ни много ни мало развитие жизни на планете. С Большим взрывом, затмениями, извержениями, образованием моря и суши, обильным количеством водорослей и парой динозавров: последние выглядят по-настоящему удачной шуткой.

В геометрии параллельные линии не сходятся, но в фильме Малика люди и стихии вполне способны соприкасаться. Старший сын, прежде всего, перенял у матери тягу к общению с биосферой. Уже во взрослом состоянии выбившийся в люди Шон Пенн нет-нет, да и погладит зеленую травку среди небоскребов в Сити. Правда, сильнее возвышенного единения с природой на него повлияло куда более приземленное чувство. Всю жизнь он ревновал родителей к братьям, особенно к тому, которого отец не спускал с рук и который больше всех был внешне на отца похож (с младшим отпрыском агентам по кастингу действительно повезло — ну просто вылитый Питт). Любимый сын и брат вдобавок рано погиб, так что попытки сравняться с ним по месту в родительских сердцах для старшего и вовсе стали тщетными.

Визуально фильм богат и красноречив, как и подобает большому, чтобы не сказать великому, произведению. Вместе с мексиканским оператором Эммануэлем Любецки Малик решает не прерывать без надобности движения камеры — она безостановочно летает, кружится, взмывает и падает, словно стремится охватить окружающий мир разом со всех ракурсов.

Для поклонников Малика в его «Древе жизни» воплотилось, должно быть, все кино в целом: кажется, достаточно посмотреть только этот фильм, и получишь представление обо всем на свете. Скептики воспринимают всеохватность мастера-отшельника с недоброй иронией, примерно как Аркадина — пьесу Треплева из «Чайки», где единственный персонаж воплощал в себе все души, когда-либо обитавшие на Земле, да и в воде тоже. С уверенностью можно сказать одно: мысленный выход в космос помогает перенести житейские невзгоды. В сопоставлении личной драмы с катастрофами планетарного масштаба можно найти некое утешение. Его-то Малик, вероятно, и искал.

Екатерина Чен
Журнал «Ваш досуг» № 22 (8-19 июня 2011 года)