Спектакль Ричард III

Спектакль о том, что все тираны родом из униженного и безрадостного детства.

Гуманистическая трактовка напрочь опрокидывает традиции политических постановок «Ричарда III». Эта виртуозная игра со смыслом — самое ценное в «Ричарде». Режиссер Юрий Бутусов не выстраивает здание своей идеи на руинах текста, а растит диковинное дерево внутри шекспировской оранжереи, на его родной почве. Получился крепкий, красивый и умный спектакль, сильные стороны которого — взрывы ярких эмоций и пиршество для глаз.

Декорация запечатлела частный мир Ричарда, его конуру, его норку, в которой сохранились атрибуты детства. Черно-белая, постная и скудная жизнь ребенка-инвалида, горбатого, сухорукого и хромого. Нарушение объемов: высоченный стул, на который надо карабкаться, высоченный стол, под который можно ходить пешком, длиннющая кровать. Всегда рядом с Ричардом его угрюмые друзья, немые свидетели детских обид, жалкие изгои: волки, вороны, мыши, оборотни. Стоят шахматными фигурками, охраняют покой монарха.

Перед гибелью к Ричарду приходит войско теней — убитые, замученные им души. Страх обращает память короля к детству: взгромоздясь на стульчик, пригибаясь и зажимаясь, Ричард бубнит монолог тирана, как детский стишок. Запинается, путает слова, волнуется, ожидая, что будет больно бит за ошибки. Детские обиды отмщены, мечты воплотились, и детство возвращается к Ричарду как возмездие. Призраки двух мальчиков-принцев «мочат» друг друга подушками, напоминая Ричарду, что загубил он их души точно так же, как некогда собственная мать сожрала его детское сердце. Развязную, извращенную старуху Маргариту играет... Максим Аверин: мать Ричарда — гермафродит, толстокожая потертая сучка, не давшая уродцу и намека на материнскую нежность. И как-то по-особому звучат слова: «И я не знаю ни жалости, ни страха, ни любви»...