Спектакль Город
Павел Руднев, журнал «Ваш досуг»: Город лечит, город калечит
Несмотря на все модернистские ухищрения, развитие театра равнозначно постоянному поиску новых граней реализма. Евгений Гришковец, сам того не ведая, принес на российскую сцену новое, более современное ощущение реальности. И сам он в своих моноспектаклях, и - еще в большей степени — актеры, озвучивающие его пьесы, прямо-таки с революционным упорством сквозь налет условностей продираются к самой настоящей реальности. Такого театра — предельно натурального, глубоко человеческого — кажется, еще никогда не было на столичной сцене. Парадокс не для скептиков.
Стиль, к которому прибегает режиссер Александр Назаров, многим может показаться опрощением. Именно так «Город», наверное, и выглядит, если иметь в голове представление о театре, законсервированное с каких-нибудь 60-х годов. Но именно таков современный театр, который пытается быть с реальностью на «ты». Герои Гришковца не знают, как жить, вечно не довольны собой, не умеют удовлетворительно и ясно высказываться о своих чувствах. Сомневаются в своих силах и заражают свою речь словами-паразитами и недомолвками. Может показаться, что актер плохо играет… Ан, нет! Он просто хорошо живет!
«Город» — это что-то о кризисе среднего возраста. Сергей (в сердечном исполнении Сергея Беляева) прочувствовал это сполна: его желание куда-нибудь уехать смешивается с нарастающим чувством отчуждения. В спектакле несколько сцен, где герой разговаривает с женой, отцом, другом и таксистом, — и в каждой из них Сергей обнаруживает, что беседует не столько с собеседником, сколько с самим собой. Между двумя людьми — каменная стена при полной иллюзии понимания.
Кухонная мебель прорисована на огромных ватманах, словно на проектных листах архитектора, обозначая неустойчивость быта, способность видоизменяться. Режиссер подчеркивает зависимость человека от вещей, его странную привязанность к бытовой технике. Добрую половину спектакля Сергей выясняет свои человеческие отношения с телефоном. Запутавшаяся в витом проводе рука, ворох разноцветных клочков, на которых записаны нужные позарез номера, груда непишущих авторучек — вот и готова картина раздраженного человека, который запутался в самом себе.
Кажется, Сергей не может сменить свою жизнь именно потому, что у него есть телефон, к которому необходимо постоянно подходить, есть телефонная книжка, к которой привязываешься, как послушник к часослову. Жизнь ломается, а быт остается все тем же: те же чашки, те же ложки, те же ночные комары. Ритм города, символом которого становится деловое и холодное телефонное общение, изнуряет и калечит героя. И, кажется, достаточно всего лишь сменить город, чтобы навсегда развязаться с этим ритмом…
В финальной сцене Сергей едет домой на такси. С колосником спускается смешной каркас автомобиля, который мигает настоящими фарами. Под глупый и бессодержательный разговор водителя с пассажиром мы попадает в знакомую атмосферу дороги: терпкий запах кожи и машинных масел, мигающие фары, ночной город за влажными стеклами, безучастный водитель…
Сказочное настроение дороги возвращает Сергея самому себе и примиряет с жизнью; под мерное качание автомобильного корпуса кризис тихонько отпускает сердце.
21.01.02
