В Театре имени Станиславского состоялась премьера «Братьев Ч» — документальной драмы о жизни семейства Чеховых. В ней судьбы отца, матери, сестры, братьев, многочисленных «антоновых любовей» сплетаются в одну пронзительную историю о том, «из какого сора растут стихи».

Сцена из спектакля «Братья Ч». Режиссер — Александр Галибин

Руководитель Театра.doc Елена Гремина, выступающая здесь драматургом и сценаристом, написала пьесу, в которой каждое сказанное героями слово документально. (Гремина использовала прямые цитаты из писем, воспоминаний и дневников.) Это по сути своей дневник семейства Чеховых, только в лицах. Разыгранный с большой охотой и талантом  Перед зрителями одна за другой проходят картины жизни непростой семейной жизни Антона Павловича. Для тех, кто не знает, как жилось главному российскому драматургу, спектакль явно станет чем-то вроде откровения.
 
Старший брат писателя — Николай, когда-то подающий надежды художник, а теперь —- опустившийся пьяница. Второй брат Александр — истерик и заложник собственной писательской гордыни («Кто я? Я только брат Антона Чехова»), тоже, кстати, пьющий. Отец Павел Егорович — разорившийся и необразованный купец, воспитавший сыновей розгами и «в страхе божием» (изумительная игра Александра Пантелеева). Прошлая любовь писателя — Наталья Гольден (Наташеву), «друг всей семьи», распяла себя на чувстве к Чехову. Унижающая себя в сомнительных связях с его братьями, устраивающая скандалы, она так и не смирилась с их расставанием. Невеста писателя — Евдокия (Дуня) Эфрос — кокетливая «евреечка с длинным носом». Когда она поняла, что за семья у «ее Антона» («Господи, да они все — уроды»), осознала, что отец не даст ей приданого и не благословит на брак с православным, она решилась уйти. Наконец, сам Антон Павлович, отнюдь не милый и не мудрый, как учат в школе. Часто злой, жестоко ранящий своим сарказмом, отчаянно тянущий на себе весь дом и долги (никто из его родных денег не зарабатывает), подчас не любящий не только близких, но и самого себя. Он еще сложнее, чем можно себе представить. В исполнении Станислава Рядинского эта многомерность внутреннего мира писателя вполне ощутима. Он сострадает всем, но, по его собственным и замечательно точным словам, «в жизни надо быть готовым ко всему».

Антон Чехов — Станислав Рядинский, Павел Егорович Чехов — Александр Пантелеев

 Каждая его фраза — это цитата. И какая! Александру, устраивающему ему сцену по окололитературному поводу, он бросает — «Пока ты не научишься обходиться без прилагательных, ты не писатель». Отцу, принявшемуся молиться вместо того, чтобы помогать сыну — «Спасибо тебе, папа, по крайней мере ты научил нас быть атеистами». Антон Павлович вполне мог бы и сам стать героем какого-нибудь романтического произведения, эдаким новым Базаровым, только куда более настоящим, чем тургеневский вариант. Чехов не отрицает чувств, он только грустно констатирует их никчемность. Любовь никого не спасает, но как же хорошо, когда она есть. Любовь, по Чехову, это надежда. И заключительная фраза спектакля — предтеча светлой печали, которой наполнит пространство меж его пока не написанных строк: «Все они умерли, и живут только во мне, я могу оживить их одним росчерком пера».

Дуня Эфрос — Анна Дубова

 Режиссер Александр Галибин в своей постановке сокращает расстояние между зрителем и актерами до минимума. Несколько рядов стульев стоят вокруг маленькой сцены. Декораций практически никаких, все предельно просто. На сцене — деревянный шкаф, стул и стол. Там же развешено чистое белье. В грязном ни автор «Братьев Ч», ни режиссер спектакля копаться не захотели. Несмотря на мутные будни и личные драмы каждого из членов чеховского семейства, в их житии-бытии (и в спектакле соответственно) чувствуется жизнь. Они, конечно, несимпатичны, но и не отталкивающе безобразны. Они настоящие. Совсем как любые персонажи чеховских пьес.
 
Галибин откровенно соотносит жизнь героев с произведениями Чехова. Цитаты почти прозрачны, — в спектакле и чайки летают, и выстрелы звучат, и семейное гнездо вполне очевидно разорено, и любовь не сложилась. Что ж, прием закономерен и полностью оправдан. Чехов — автобиографичен. И в дневниках и письмах своих всегда прост и искренен. Он насмешничает над жизнью, но не ради шутки, а с грустной иронией, свойственной врачу, препарирующему больного. В этой пьесе и спектакле такими «больными» выступают он сам и все его близкие.