Модный фотограф, который действует против моды, — этот парадокс вывел Линдберга в десятку икон фотоискусства. В центральном Манеже открылся его новый проект — первое, что нужно смотреть на Фотобиеннале. Перед просмотром есть смысл познакомиться с творческим кредо мастера. 

  1. Создание фотографии, сколько бы людей в нем ни участвовало, — процесс глубоко интимный. Все зависит от потенции фотографа.
  2. В самом начале моей карьеры редактор Vogue недоумевал: «Почему ты не хочешь выстрелить в лучшем журнале моды?» Я мямлил, что, мол, это не мой стиль — безупречный макияж, уложенные волосы, позолоченные интерьеры. Он сказал: «О’кей, делай женщину, какой сам видишь». Первая проблема была с одеждой для моделей. Я сказал: «Соберите их вместе и просто оденьте в белые рубашки». Потом мы всей честной компанией — Татьяна Патиц, Линда Евангелиста, Кристи Терлингтон, Карен Александер, Рейчел Уильямс и Эстель Холлидей — отправились на пляж, где я их и снял без всякой подготовки. Когда фото прибыли в Нью-Йорк, на них все смотрели и говорили: «Хм, это круто». Но вот куда их поместить, никто не знал. В итоге разместили под рубрикой типа «Как волосы должны выглядеть на пляже».
  3. Сложно объяснить, почему я предпочитаю черно-белую фотографию. Наверное, потому, что она выражает личность. Однажды я снимал Шерон Стоун и в цвете, и на черно-белую пленку — один и тот же ракурс. В черно-белом сразу была видна ее красота и сила. В цвете все выглядело как дешевая реклама.
  4. Откуда берется креативность? Почему при равных условиях один фотограф делает снимки лучше, чем другой? Дело в культуре — начиная с того, какие музеи вы посещали в детстве, и заканчивая впечатлениями, которые вам удалось пережить и осмыслить.
  5. В начале 1980-х я был захвачен машинами и фабричными видами. С одной стороны, меня вдохновляли черно-белые фильмы Ланга и Пабста, с другой — энергетика русской революции: произведения Родченко, Вертова, Татлина, Маяковского.
  6. Мой дом в Париже как раз неподалеку от мастерской Пикассо, где в мансарде он писал свою знаменитую «Гернику». Меня потрясло то, как в этой комнатенке можно было создать самую грандиозную картину ХХ века. Все, что художнику нужно, — все в нем самом, а не в окружении или условиях.
  7. Все разговоры о технике и тайных приемах — полная чушь. Нет никаких решений. Если приходится работать с тем, кто не хочет снимать маски, первые минуты я играю по его правилам. Просто выжидаю. Затем, освоившись, человек начинает открываться сам. Короче, вместо того, чтобы изучать технику, просто будьте терпеливы.
  8. Я часто мысленно возвращаюсь к тем дням, когда путешествовал автостопом: я стою на обочине, солнце садится, меня переполняют свет и пение ангелов. Это было самое полное единение с миром. Сегодня я уже смотрю на вещи словно глазами другого человека, который знает что, где, когда и как лучше делать. Конечно, я жалею о тех временах. Но с практической точки зрения все попытки транслировать «незамутненный, девственный» взгляд в фото обречены на провал.
  9. Как глубже понимать фото? Попытаться стать фотографом. Представьте, что вы сами делаете этот снимок.
  10. Кого я считаю по-настоящему великими фотографами? Прежде всего Кертеса (Kertesz) с его снимками, сделанными из окна парижской квартиры. Если говорить о моде, восхищаюсь Ричардом Аведоном и Ирвингом Пенном. Но последняя выставка Аведона в Америке меня разочаровала — он открещивался от моды. Но ведь именно он привнес в глянец энергию улиц.