В Большом театре – первая балетная премьера сезона. В один вечер пройдут одноактные «Симфония до мажор» Баланчина, перенесенные из New York City Ballet «Русские сезоны» Алексея Ратманского и Большое классическое па из балета «Пахита». Последнюю премьеру восстановил по архивам Гарвардского университета будущий худрук балета Юрий Бурлака, давший накануне премьеры интервью «ВД».

- Почему вы показываете только Гран-па, а не всю «Пахиту»?
- От трехактного балета Жозефа Мазилье, который в 1847 году отредактировал приехавший в Россию Мариус Петипа, остались лишь некоторые танцы - один из номеров первого акта и получасовой номер из третьего. А трехактный балет с тем же названием, который Пьер Лакотт несколько лет назад поставил в Парижской опере – его личный взгляд-фантазия на утраченный спектакль Мазилье. В него вошли и те фрагменты в редакции Петипа, которые сейчас ставлю я. Гран па достойно «сольного» показа, потому что это бесспорный шедевр. И прекрасная школа для женского кордебалета, один из немногих сохранившихся образцов, который должен быть в репертуаре любой уважающей себя академической труппы.

- Между вами и хореографом, чей балет вы восстанавливаете, несколько поколений, добавивших в хореографический текст что-то свое. Разве термин «восстановление» можно считать верным?
- Вы абсолютно правы. Эта проблема существует с шестнадцатого века. Первые попытки каким-то образом зафиксировать танец для современников и последующих поколений были предприняты еще при создании кодекса бас-дансов (бытовых танцев) Маргариты Австрийской. В разные века существовали разные системы, в чем-то дополняющие друг друга, а в чем-то расходящиеся. С изобретением кинопленки все приобрело несколько другой уровень. Но самая совершенная система из всех, существовавших начиная с шестнадцатого века – принятая сегодня на Западе система Рудольфа Лабана, придуманная в 20-х гг 20-го века. Это многомерная система расположения в пространстве, в то время как все прежние системы рассчитаны на трехмерное пространство – на театральную коробку. Ей подвластны и танец модерн, и классический танец, все – вплоть до движений, производимых на дискотеках, до акробатики и характерных танцев. Есть такая специальная профессия – хореолог, и на Западе многие балетмейстеры работают только в его присутствии. Очень часто, когда спектакль возобновляют, первым приезжает хореолог. У нас эта система не применяется.

- Сегодня, когда все требуют безобразной правды, вы занимаетесь странным делом – откапываете декоративные вещи…
- Бродский не зря определил классический балет как «замок красоты». Мне безумно больно и обидно, что на Западе люди спекулируют «раскрученными» шедеврами, берут «Лебединое озеро», «Спящую красавицу», «Баядерку», «Сильфиду» и делают вещи, прямо противоположные задумке художников. Я понимаю, что они не обременены тем грузом истории и пиетета, под которым находимся мы. Но я считаю, что в традиционном отношении к классике не наша слабость, а сила. Благодаря ей львиную долю классического наследия, которое ставят по всему миру, сохранила Россия и распространившие его выходцы из России. Многие из них, как Баланчин, развились и создали на нем новое искусство на Западе. Есть еще одна страна, которая жила более обособленно – Дания, сохранившая свое национальное наследие, балеты Бурнонвиля. Все остальные, к сожалению, только растеряли – и Италия, и Франция, и Англия.